МІХАИЛ МОГИЛЯНСКИЙ
УКРАИНСКАЯ ЖИЗНЬ В 1913 ГОДУ
(статья из ежегодника газеты “Речь” за 1914 год)
Условия, в которых протекала украинская общественная жизнь в минувшем (1913) году, ни в чем не изменились в сравнении с тяжелыми условиями предыдущих лет: правовое положение, в какое поставлено украинское культурно-национальное движение, должно быть по-прежнему охарактеризовано, как состоящее вне закона.
В царстве безграничного произвола и самодовлеющего усмотрения с трудом можно разыскать единичные примеры попыток регулировать вопрос рамками закона.
Таково, например, решение сената от 28-го мая минувшего года, признавшее право на существование так называемого объединенного комитета для сооружения памятника Т.Г. Шевченко в Киеве. Против деятельности этого комитета велась ожесточенная кампания в националистической прессе, лживо утверждавшей, что комитет организовался “захватным правом” в смутное время, “когда начальство ушло”.
Подписные листы, разосланные комитетом священникам, в Черниговской губ. были отобраны у последних по распоряжению полиции полицейскими урядниками на том основании, что сбор денег на памятник (разрешенный по всей России министром вн. дел) — “не разрешен черниговским губернатором” (нынешним министром вн. дел). Националистическая агитация… достигла, наконец, того, что киевский генерал- губернатор вошел в сенат с рапортом о закрытии комитета и отмене в свое время утвержденного постановления киевской городской думы об организации его.
Очень важное в принципиальном отношении постановление о правах украинского языка сделало Полтавское губернское правление по жалобе полтавского общества “Баян”, которому местный полицеймейстер запретил вести общие собрания на украинском языке.
Признавая, что частные общества, открытые на основании временных правил об обществах и союзах, не могут быть приравниваемы к городским и земским учреждениям, которые выполняют функции общегосударственного характера и в которых поэтому употребление русского языка обязательно, губернское правление нашло, что нет никаких оснований запрещать украинский язык на общих собраниях членов частных обществ, и постановило предложить полтавскому полицеймейстеру впредь не запрещать употребления украинского языка на заседаниях общества “Баян”.
Точки зрения полтавской администрации решительно не разделила администрация киевская и подольская.
В апреле 1913 года киевскому украинскому общественному собранию “Родина” не было разрешено прочтение в помещении собрания ряда рефератов на украинском языке (несмотря на совершенно темы рефератов, вроде “Давность белой расы”, “Земледелие в Бразилии”, “Новые данные о теореме Пифагора” и.т.д.), причем губернатор предложил полицеймейстеру уведомить совет общества, что и впредь устройство лекций или рефератов на украинском языке, в силу данных министерством вн. дел указаний, не будет разрешаться.
Целую бурю вызвало допущение дебатов на украинском языке на винницком кооперативном съезде: полицейский чиновник, дежурившей на съезде, посажен на гауптвахту за то, что не останавливал ораторов, исправнику объявлен строгий выговор, инструктор, первый заговоривший по- украински, уволен от должности.
Ссылка киевского губернатора на “указания” министерства вн. дел в достаточной мере объясняет как то, почему допущение украинского языка на винницком кооперативном съезде вызвало бурю, так и то, почему вообще полтавская точка зрения является каким-то мало понятным счастливым исключением, “правилом” же является практика, граничащая с анекдотом.
Вот ряд характерных фактов из этой анекдотической практики за 1913 г.б приходящих на память без справок с хроникой.
Черниговская полиция предписала некоему Танкину, торгующему на базаре, заменить вывеску над его лавкой, гласившую “Оце Танкина торговля”, русскою.
Один из черниговских становых приставов потребовал снятия украинской вывески с лавки потребителей, заявляя, что он “сам малоросс”, а слова “крамниця” (лавка) не понимает.
Пристав петербургской части С.-Петербурга не разрешил украинскому книжному магазину иметь вывеску “Україньска книгарня і базар”, целый год невозбранно висевшую над входной дверью магазина, пока он помещался на Васильевском острове.
Кредитному товариществу с. Яланки, Подольской губ., предписано полицией убрать надпись, сделанную на здании товарищества; “Еднаймося, братаймося въ товариство чесне!” В с. Широком (Херсонск. губ.) земский начальник распорядился не выдавать подписчикам-крестьянам украинский народный журнал “Маяк”.
На ст. Печановка, Ю. -З. ж. д., отказали в приеме телеграммы с выражением соболезнования по поводу смерти Леси Украинки на украинском языке. На ст. Полтава-город начальник ж.-д. жандармского отделения запретил продавать украинские газеты, лично контролирует продавцов газет и, если находит украинские издания, отбирает, а продавца прогоняет со станции.
В одном из киевских земств управой уволены два врача, не пожелавших отказаться от получения украинских газет. На похоронах писателей М.М. Коцюбинского (в Чернигове) и Леси Украинки (в Киеве) не допущено произнесение речей. Епископом подольским Серафимом запрещены панихиды по Шевченко “в виду их демонстративного характера”.
На основании циркуляра министра нар. просвещения о народных библиотеках, из земских школ в Харьковской губернии изъяты произведения Шевченко “Катерина”, “Невольник”, “Назар Стодоля”.
На харьковских педагогических курсах к лектору, высказавшему взгляд о необходимости украинской детской литературы, по окончании лекции обратился с речью один из учителей, указавши, между прочим, как тяжело на душу учителя ложится вопрос о необходимости для украинских детей детской литературы. Это вызвало переполох; учителей, под угрозой закрытия курсов, заставили вынести резолюцию, что учитель, выступивший с речью, не имел поручения от товарищей, и представили эту резолюции губернатору, который распорядился удалить оратора с курсов.
Закрыли комиссию по составлению каталогов, выставку украинских книг… Школа вообще под сугубо-бдительным надзором, и факт исключения в с. Кириловке (родина Шевченка) ученика Шевченка (потомка поэта) из школы за неумение повторить задачу по-русски — факт довольно заурядный.
“Нравы” в этом отношении ярко характеризует недавно рассказанный еп. Никоном (опальным членом Госуд. Думы) эпизод из его воспоминаний, относящихся ко времени, когда он был викарием Подольской епархии…
“В одном селе (Проскуровского узда) зашел я из церкви в школу. Ученики смело и хорошо отвечали свои уроки по-украински. Я заслушался, а потом сказал: “Очень хорошо знаете, а ну, расскажите то же самое по-русски”. Сейчас же заметно стало, что русский язык дается трудно: ученики механически с запинками и менее сознательно отвечали мни только что так прекрасно отвеченный на родном языке урок… И я заметил, что учительница побледнела, как смерть, о.о. наблюдатель и заведующий благочинный тоже бледнели и дрожали. Окончив урок, зашли к учительнице. Там я начал благодарить ее за то, что так хорошо у нее учатся дети… Если бы вы видели изумление учительницы и начальствующих… Как они обрадовались и удивились, что я не разнес их за “мазепинское” преступление”…
Система запрещений и стеснений, понятие о которой дают вышеприведенные факты, случайно выхваченные из громадной массы аналогичных, гонения против лиц, иногда только заподозренных в украинских симпатиях, конечно, не останавливают растущего национального самосознания широких масс украинского народа.
Наиболее сознательные элементы его все отчетливее и настойчивее формулируют свои pia desideria, среди которых требования снятия запрета употребления украинского языка в общественной жизни, запрета, задерживающего экономическое и культурное развитие народа, и особенно допущение его, как языка школьного преподавания, стали уже своего рода ceterum censeo украинских деятелей.
Симптоматическим в этом отношении явился составленный правым еп. Никоном законопроект об украинских школах и обществах, вызвавший в украинском обществе много сочувственных откликов. Характерно его позднейшее заявление в газете “Рада”: “Я не затрагивал других вопросов, ибо не считаю себя компетентным во всех делах украинских… но я никогда не был против децентрализации не только в отношении украинцев, но и других народностей. Я не сваливаю в одну кучу эти национальные вопросы, стремления законные и естественные, с мазепинством”. (Под этим термином епископ понимает стремление к политическому сепаратизму).
Значительно более сочувствие и чувство нравственного удовлетворения у всех сознательных элементов украинского общества вызвали выступления по украинскому вопросу с думской трибуны представителей оппозиционных демократических групп и фракций во время бюджетных прений весной 1913 года.
“Руководители русского общества” в этих выступлениях являлись исполнителями того “пожелания”, которое несколько позднее обращено было по их адресу в юбилейном приветствии украинской прессы “Русским Ведомостям”: — “Чтобы они не только в интересах угнетенных народностей, но и в своих собственных, поставили национальную проблему в сознании русского общества на подобающую высоту и способствовали усвоению взгляда на работу национальной интеллигенции, как на выполнение ею долга перед своим народом, заслуживающее не только самого серьезного внимания и признания, но и деятельной поддержки”…
Националистические выходки депутатов с территории Украины, носящих притом украинские фамилии, и особенно бестактное выступление председателя IV Госуд. Думы г. Родзянки, напротив того, вызвали многочисленные и резкие протесты.
Еще до окончания думской сессии за 118 подписями представителей литературы, науки и общественных деятелей украинских опубликовано было письмо, в котором наряду с заявлением солидарности — “с теми уважаемыми депутатами, которые, не будучи украинцами по происхождению, но, правильно оценивая свое положение представителей демократических слоев населения, возвысили свой голос против невыносимых притеснений, которые испытывают украинское слово и все вообще проявления украинской жизни и благодаря которым украинская интеллигенция и украинский народ лишены возможности пользоваться своим языком и другими средствами национальной культуры” — содержался протест против выступления дел. Скоропадского, который, “злоупотребляя своим историческим именем, позволил себе говорить от имени украинского общества”.
Свое положительное credo авторы письма формулировали так: “Признаем настоятельную необходимость национализации просвещения в интересах культурного развития украинского народа. Считаем автономию Украины, равно как и других областей и наций, гарантией от вторжения в сферу национальной жизни и залогом свободного культурного и общественного развития”.
То же повторено было в значительно позднее опубликованном протесте екатеринославских крестьян, возмущенных рассказом г. Родзянко о том, что представители екатеринославских крестьян по поводу издания в 1905 г. губернской управой манифеста 17 октября на украинском языке просили — “на таком языке, которого они не понимают, им впредь трудов не печатать”.
В протесте, подписанном 380 крестьянами Екатеринославского узда, 820 Новомосковского, 320 Павлоградского уезда, выставлены требования: 1) “на Украине языком просвещения должен быть родной нам украинский язык; 2) распространение прав нашего языка на употребление его в различных общественных учреждениях; 3) права на свободное развитие нашей литературы. Только автономия Украины наравне с автономией других национальностей даст условия для обеспечения нашего права на свободное культурное и общественное развитие”.
Но особенно яркое свидетельство широкого роста украинского самосознания дает неустанная культурно-просветительная и организационная работа, характеризовать которую сколько-нибудь полно не позволяет недостаток места.
Даже в тех исключительно тяжелых внешних условиях культурной работы, в какие поставлена украинская жизнь, не прекращалась энергичная работа существующих украинских организаций, там и здесь в разных уголках Украины возникали новые организации, устаивались лекции, спектакли, громадные успехи делало кооперативное движение.
Отметим хотя бы некоторые, иногда и небольшие, но несомненные культурные достижения украинства в минувшем году, доказывающие, что украинское движение отмечается не одним мартирологом.
На пасху, когда в церквах принято читать евангелие на разных языках, в различных местах (Чернигове, Екатеринославе, некоторых селах Екатеринославской губ. и пр.) было прочитано евангелие на украинском языке. Деревенские корреспонденты украинских газет отметили сильное впечатление, произведенное этим на крестьян.
Немногим из оставшихся в живых “Просвiт” удалось открыть сельские отделения, екатеринославская “Просвiта” открыла для своих членов украинскую библиотеку-читальню. В Полтаве открыть украинский клуб. Возбужден вопрос о постановке памятника Кропивницкому в м. Бобринец (Херсонской губ.), где он начал свою артистическую деятельность.
В Харькове сооружаются памятники Т.Г. Шевченко, Квитке-Основьяненко и композитору Лысенко. Фонд на постановку памятника Шевченко в Киеве превысил 120 т.р. Основаны в Киеве общества “Український техник” (товарищество на вере) и “Український агроном”.
Серьезные успехи делает распространение украинского стиля. Состоялся в Петербургском институте гражданских инженеров конкурс на проект музея в украинском стиле для Каменец-Подольского церковно-археологического общества. Комитет по сооружению в.г. Екатеринославе церкви в память 300-летия Дома Романовых постановил воздвигнуть церковь в украинском стиле. В Лубнах новое здание земской больницы воздвигается в украинском стиле по проекту украинского архитектора Дьяченко. По проектам украинского художника А. Сластьона построены будут здания кредитного и сельскохозяйственного т-ва в.с. Великие Сорочинцы, Миргородского уезда, и в с. Хомутец, того же уезда.
Каневское земское собрание, по примеру некоторых полтавских земств, решило строить все школы в 1914 г. в украинском стиле по проектам Дьяченко и Сластьона… То же Каневское земство ассигновала тысячу рублей на приведение в порядок могилы Шевченко на берегу Днепра у Канева. Уже после составления настоящего очерка газеты принесли известие об опротестовании этой ассигновки г. киевским губернатором. В Киеве состоялась выставка украинских художников.
Ряд съездов как местных (волынских агрономов, областной для борьбы с эпидемиями в Киеве), так и всероссийских (сельскохозяйственный, кооперативный) выдвинули в своих резолюциях вопрос о необходимости в интересах культуры снятия запрета с украинского слова. На киевском кооперативном съезде в течении федералистическом, боровшемся с централизмом, сказывалась главным образом позиция украинских кооператоров. Не говоря о том, что ими был выдвинут и поддержан правильный с точки зрения потребностей движения организационный принцип, в горячей защите украинцами принципа местной самодеятельности и автономии чувствовалось влияние более общих тенденций, к кооперации имеющих отношение более или менее отдаленное.
Несомненно, украинские кооперативные деятели явились в данном случай выразителями и носителями широко развитых в украинском обществе федералистических и автономистских идеалов.
Для обслуживания нужд кооперативного движения возникло в 1913 г. в Киеве двухнедельное издание “Наша Кооперация”. Не останавливалось развитие книжного дела, хотя внешними условиями особенно задерживалось развитие периодической, главным образом, ежедневной прессы. К существовавшим ранее периодическим органам прибавился ежемесячный журнал “Дзвін” марксистского направления, обставленный в литературном отношении лучшими силами (в научно-публицистическом отделе его приняли участие и русские авторы: гг. Луначарский, Маслов, Алексинский и др.).
На широкую публику рассчитано издание популярного литературного журнала “Маяк”. Поставлен вопрос об издании в Екатеринославском районе украинской рабочей газеты.
За первую половину года (по данным “Книжной Летописи”) в пределах России издано на украинском языке 87 книг в количестве 326 т. экземпляров.
В области науки отметим выход первой части VIII тома монументальной “Истории Украины — Руси” (1626-1638 гг.) проф. М.С. Грушевского и талантливо написанной работы А. Товкачевского — “Г.С. Сковорода”, в беллетристике — новых томов Винниченко, Коцюбинского, повестей: буковинки О. Кобылянской “Через кладку” и галичанина М. Яцкова “Блискавиці”, в поэзии 2-ое издание эпической поэмы И. Франка “Моисей” и небольших сборников Вороного, Чупринки, Пачовского, в области драмы “Камянний Господарь” и “Адвокат Мартиан” Леси Украинки (обе разрешены к постановке драматической цензурой), ее же “Оргия”, а также перевод М. Грушевской одноактных пьес Шницлера “Література” и “Остатні маски”. (Книги Винниченко и Коцюбинского вышли в минувшем году и в русском переводе).
Из публицистических работ отметим наделавшую много шума брошюру Донцова “Модерне москвофільство”, окрашенную в заметно националистические тона, и кстати в противовес, ей впервые в России изданную работу М. Драгоманова “Чудацкі думки”, дающую лучшую, с демократической точки зрения, постановку украинского вопроса в России. К литературным событиям надо отнести торжественное празднование 40- летнего юбилея научно-литературной деятельности И. Франка и скромное празднование 50-летия О. Кобылянской.
Оба юбилея дали ощутительно прочувствовать, что политическая граница, разделяющая две неравные части украинского населения, не разделяет их духовно.
Сознание культурно-национального единства выросло и окрепло в творческой работе художественных гениев украинского народа. С большим общественным подъемом прошли в ноябре полтавские празднества по поводу 75-летия со дня смерти отца новой украинской литературы И. Котляревского. В Екатеринославе торжественно отпразднован 30-летний юбилей научной работы украинского историка и этнографа Д.И. Эварницкого.
Особенно тяжелы были в истекшем году утраты украинского общества.
В расцвете литературного даровании скончались: М.М. Коцюбинский, в последних произведениях (импрессионистские очерки “На острові”, появившиеся в январской книжке “Літер.-Наук. Вістника”, остались неоконченными) углубивший свойственный ему своеобразный эстетический индивидуализм, и Леся Украинка (Л.П. Косач-Квитка), две драматические поэмы которой, составляющие лебединую песню поэтессы, представляют собой высокие образцы художественных произведений, счастливо сочетающих глубокую мысль и волнующее настроение с изысканной красотой и классической простотой формы (“Оргія” и “Адвокат Мартіан”).
В Одессе скончался один из видных деятелей украинского возрождения М.Ф. Комаров (род. в 1844 году), автор выдающихся библиографических работ, редактор громадной работы “Словарь російсько-українській Уманця і Спілки” (Львов, 1893 г.), вложивший в него столько труда, что его справедливо считают составителем словаря, популяризатор и переводчик, а также видный общественный деятель. В Москве скончался педагог Ю.Ю. Цветковский — “последний украинофил” 60-х годов, в последнее время близко стоявший к редакции издающегося в Москве журнала “Украинская Жизнь”.
Утрату ряда более скромных тружеников тоже болезненно ощущает украинское общество, так как все они были одушевлены преданностью, а нередко и страстью к делу культурно-национального возрождения украинского народа.